В печи за стеклянной дверцей полыхало пламя. Огонь бушевал и грозился вот - вот выскользнуть наружу. Смотреть на дикую пляску извивающихся алых языков, плотно обвивающих березовые поленья, можно было бесконечно. В комнате становилось душно. Пришлось открыть окна. Сразу же ворвался свежий морозный воздух, пропитанный зимним штормовым морем. Правда, здесь в заливе волнение не ощущалось. Только легкий ритмичный плеск волн изредка напоминал о себе, словно шепча колыбельную, слов у которой не разобрать, да и стоит ли? Ведь она старше всего, что есть на нашей земле.
 Было ещё совсем не поздно. Но сумрак прочно впитался в каждый предмет: замершие под снеговыми накидками маленькие домики, оставленные на ночь редкие машины. Даже уличные  фонари, кажется,  ощущали всю безнадёжность борьбы с тьмою, светя рассеянно и блекло. Ничего не поделаешь - полярная ночь.
Как же хорошо было сидеть здесь внутри этой бывшей рыбачьей хижины, потягивать вино, любоваться огнём и наслаждаться полной тишиной. Лишь только иногда слышался скрип снега. Кто-то возвращался к себе в такой же домик, стоящий прямо в заливе, на сваях. 

Такой тип жилища на севере Норвегии называют "рорбу". Действительно, раньше эти строения использовались местными рыбаками во время путины. Время это горячее, невзирая на минусовые температуры. Окрестные воды буквально кишат треской, пришедшей сюда на нерест из Баренцева моря. С конца февраля и по март на Лофотенах всегда кипит работа. Треску заготавливают, а потом развешивают сушиться на огромных деревянных жердях, именуемых hjell. Так она и будет вялиться пару-тройку месяцев, пока не дойдёт до кондиции. А потом сушеную треску - torrfisk или klippfisk, если сушилась она с добавлением соли, погрузят на корабли и отправят далеко-далеко в южные страны, где она даже название поменяет, превратившись в bacalhau ("бакалау"), столь обожаемую итальянцами и португальцами.
Головы рыбин на некоторых жердях так и останутся висеть до следующей путины, выделяясь темными гроздьями на фоне снежных  или зелёных гор и пугая неискушенного путешественника мрачной картиной массовой казни. Подойдёшь поближе, что б рассмотреть, да ахнешь. Языков-то у голов нет! Куда девались? Не уж-то вороны поработали. Пир мертвецов. Фантазия разыграется. Нет. Это сами норвежцы о себе позаботились. Язычки трески у них любимое лакомство. Раньше процедуру их вырезания доверяли в основном подросткам. Своеобразный обряд инициации для будущего моряка. А все мужское население тут поголовно испокон веку принадлежало этой профессии. Люди в своё время и пришли на Лофотены исключительно потому, что рыба их сюда привела. Так она и держит и содержит многие поколения норвежцев в этих суровых, но одновременно таких прекрасных местах. 

Мы вышли на прогулку. В центре Свольвера, а это главный город архипелага, его 

неформальная столица, людей почти не встречалось. Несколько отелей группировались вокруг небольшой уютной площади. Сувенирные магазины уже были закрыты. Здесь все рано заканчивает работать. Да нам они были ни к чему. Ведь не за троллями мы сюда приехали. Они там - южнее, где исхожены все тропы ненасытными фотографами на мобильные телефоны. А здесь пусто. И как же от этого хорошо!
Закончить вечер нужно было так же красиво, как и в целом прошёл этот невероятный день, включивший в себя фантастическую по красоте дорогу из Нарвика в Свольвер. Мы заказали места в ресторане при нашем рорбу. Все очень просто и вместе с тем достойно: дерево, свечи и, конечно, на столе она - треска, вот квинтэссенция лофотенского гурманского шика! 
Мы не спеша шли обратно в наш домик. Там было ещё душновато. Печь долго хранила тепло. Угли, покрывшись серым пеплом, замирали, периодически вспыхивая яркой короткой искрой.  Над ними вилось лёгкое фиолетовое свечение - финальный отблеск былого неистового пожара. Спать мы легли с открытыми окнами. А утром, выйдя на берег, ещё затемно, увидели, как вдруг проступили из сумрачного небытия вершины окрестных гор, буквально нависая над городом. Ещё  спустя какое-то время их снежные щеки стыдливо порозовели. Робкое бледное солнце медленно пробивало себе дорогу наверх, путаясь среди пиков отвесных скал. Как же все мгновенно преобразилось вокруг!  Стало милым и даже нежным. Словно нежданная улыбка подростка. Ещё мгновение - и она потухла, стерлась с лица города, вновь укутанного плотными угрюмыми облаками. Но и за этот миг - спасибо! Он не забываем. Так учишься ценить малое. Ведь Север - очень рачительный хозяин. И мы у него первый раз в гостях...